Священная чистка

Верховная рада Украины приняла закон о люстрации. Под его действие может подпасть до миллиона человек. Очищение государственного аппарата от сторонников предыдущего политического режима - явление в истории распространенное, но эффективность этой меры сомнительна. «РР» рассмотрел разные формы «государственных чисток», чтобы понять, поможет ли чем-то нынешняя люстрация Украине
Украинский закон «Об очищении власти» запускает масштабный механизм люстрации. Члены правительства, прокуроры, судьи, следователи - под увольнение и десятилетний запрет занимать государственные должности подпадают не только ключевые фигуры из окружения Виктора Януковича, но и в целом руководство большинства государственных ведомств, в том числе в регионах, бывшие и нынешние члены компартии.
Речь может идти о миллионе «жертв». А в некоторых ведомствах, таких, например, как налоговая служба, уволить придется больше 90% руководителей.
Революционный покос
«Решительно, радикально, целиком и полностью искореним засилье и зловредные замыслы ревизионистов! Уничтожим монстров - ревизионистов хрущевского толка», -1 июня 1966 года по китайскому радио прозвучал призыв профессора философии Пекинского университета Не Юаньцзы. И дал старт новому этапу «культурной революции». Отряды хунвейбинов и цзаофаней начали массовую чистку «монстров», причем не только в культурной среде, но и в государственном и партийном аппарате.
Любая революционная смена элит - та же самая люстрация, только масштабнее и жестче. Радикальный характер чистки предполагает минимум законодательных оснований и максимум инициативы на местах.
Таким было и искоренение по-китайски. Удары хунвейбинов по партийной и управленческой элите оказались масштабными, но неразборчивыми. В конце концов это озаботило даже инициаторов «культурной революции» - возникла реальная угроза дезорганизации страны. Мао Цзэдуну пришлось разъяснять «передовым отрядам общества», что борьба с ревизионистами не означает, что надо громить все и вся.
А раз так, хунвейбинам и цзаофаням в борьбе за захват власти предписывалось объединяться с «революционными кадрами» среди чиновников. Власти Китая поняли, что даже у революционной люстрации существует грань, переходить которую не стоит.
На Кубе тоже не пришлось принимать специального закона о люстрации. Чтобы практически все чиновники большой и средней руки покинули страну, достаточно было расстрелять наиболее одиозных членов режима Батисты и подписать закон о конфискации имущества тех, кто с режимом сотрудничал.
Но вскоре заговорили о другой беде - не о нехватке управленческих кадров, а об их явном переборе: нашлось слишком много желающих заменить чиновников, покинувших родину. Фидель Кастро вспоминал, что был возмущен «плодовитостью» постреволюционного чиновничества: «Кому ни позвонишь, даже человеку без особых чинов и званий, все равно трубку берет секретарша и отвечает: "Алло, секундочку, я его сейчас позову"». Хозяйством, которое образовалось на месте семейной латифундии Кастро, управляли 12 чиновников. Отец Фиделя когда-то обходился сам и силами одного-двух помощников.
Избирательная денацификация
Масштабный характер носила кампания денацификации в Европе после Второй мировой войны. Во Франции в тюрьмах оказались 40 тысяч вишистов, сторонников коллаборационистского правительства времен оккупации. Аналогичные процессы шли в Италии и Австрии. Но самой масштабной стала денацификация немецкого общества. Здесь не было хунвейбинов, а законы, регламентирующие процесс очищения общества, наоборот, были. Но даже при этом все прошло не безукоризненно.
Власти стран-победительниц разработали, казалось бы, четкую шкалу виновности. Но вскоре столкнулись с проблемой - как объективно оценить, кто «активный нацист», кто «фанатично симпатизирующий нацизму», а кто лишь «номинальный нацист»? На территории ответственности американской администрации степень вины определяли специальные трибуналы, но вот незадача - для их нормальной работы требовалось 22 тысячи человек, лучше всего - профессиональных юристов. У американцев столько не было. Примерно 60% судей и три четверти прокуроров, работавших в трибуналах, сами незадолго до того состояли в нацистской партии.
Ситуация еще усложнилась, когда процесс денацификации решили распространить на экономику. Американские оккупационные власти составили список из почти двух тысяч крупнейших промышленников и банкиров, которых они считали военными преступниками. Но до реальных обвинений довели лишь 42 человека. Историк Елена Жаронкина приводит примеры: прошли суды над руководителями крупных концернов Круппа и Флика, но спустя несколько месяцев заключения многие вернулись к работе как «незаменимые специалисты». «Так, Альфред Крупп, приговоренный к 12 годам тюрьмы, пробыл в заключении лишь два с половиной года, а Флик из семи лет только три», - пишет историк.
«Слишком часто выясняется, что единственные люди, имеющие подходящую квалификацию государственных служащих, оказываются, по нашему определению, более чем номинальными участниками действий нацистской партии», - писал военному губернатору Эйзенхауэру его заместитель, генерал Люциус Клей.
Только в американской зоне оккупации через процедуры денацификации прошли более 13 миллионов человек - каждый четвертый взрослый. Но уже через два-три года после войны условия заметно упростили. В итоге даже многие видные нацисты не понесли серьезного наказания, а впоследствии сделали хорошую карьеру. Один из разработчиков расовых законов нацистов, юрист Ганс Глобке, долгое время работал в правительстве ФРГ и был советником канцлера Конрада Аденауэра. В Восточной Германии были свои примеры. Так, нацистское прошлое не помешало Хансу Бентциену стать министром культуры ГДР.
Противоречивая десоветизация
После падения коммунистических режимов в Восточной Европе общество столкнулось с дилеммой. Каким принципом руководствоваться в дальнейшей жизни: простить и забыть или «не забудем, не простим»? Польский диссидент Адам Михник вспоминал, как говорил об этом с разными людьми в разных странах и не находил ответа.
В беседе с ним испанский писатель Хорхе Семпрун сказал: «Если хочешь нормально жить, надо попытаться забыть, иначе выпущенные из банки ядовитые змеи отравят общественную жизнь на годы вперед». А вот в бывшей ГДР народ ненавидел Штази настолько, что этой позиции не принимал. «Слушай, Адам, - сказал Михнику писатель Юрген Фукс, - я не кровожаден, я пишу стихи, но жить с этим я не сумею. Если мы не доведем дело до конца, оно будет постоянно к нам возвращаться, как нацизм».
Президент Чехии Вацлав Гавел, немало пострадавший от коммунистов, соглашался, что это слишком сложный вопрос. В бытность президентом Гавел получил список всех коллег, писавших на него доносы. «Я не только в тот же день потерял эту бумажку, но и забыл, кто значился в списке», - вспоминал он. Но в то же время, говорил Гавел, как президент он понимал, что в обществе на эту проблему другой взгляд: «Некоторым режим сломал жизнь, некоторые всю молодость провели в концлагерях, и они не в состоянии легко с этим примириться».
В итоге Вацлав Гавел пусть и не сразу, но поддержал люстрационные законы (изначально он хотел наложить на них вето), под действие которых подпали 140 тысяч человек.
Еще более масштабной была антисоветская чистка в Польше, единственной стране, где со временем люстрационные законы только ужесточались. В результате для Польши политика люстрации обернулась массой скандалов, когда по подозрению в сотрудничестве с органами госбезопасности ПНР в отставку уходили далеко не последние люди в государстве: спикер сейма Юзеф Олексы, вице-премьер Януш Томашевский, вице-премьер и министр финансов Зита Гилевска.
Показательно, что даже Лех Валенса довольно критично высказывался о люстрации. Возможно, дело тут в том, что и самого его в какой-то момент обвинили в тайном сотрудничестве со спецслужбами. Валенсе, с его авторитетом, от обвинений удалось очиститься, а вот некоторые участники антикоммунистического движения подпали под люстрацию вместе с бывшими врагами - коммунистами.
Страсти на тему «очищения» не утихают в Польше по сей день. Может, поэтому тот же Валенса призывает украинцев быть аккуратнее. «Надо провести люстрацию, но это не значит, что следует бросать за решетку всех. Подлых нужно устранить, но остальным, даже если они были в коммунистической системе, надо дать возможность работать для демократической Украины», - высказался на днях бывший президент Польши.